Статьи о симороне
Трасса Парения
Трасса парения
Впечатления
НЕУЖЕЛИ ВСЕ ВЫ, МОЛОДЫЕ, УМНЫЕ, НЕ ЗНАЕТЕ НИЧЕГО ЛУЧШЕГО, НЕЖЕЛИ НЫТЬ И СМОТРЕТЬ НА ЖИЗНЬ С ВЫСОТЫ СВОЕГО ПРЕЗРЕНИЯ. И ЛУЧШЕ ВРЕМЯ УБИТЬ НА ЭТО, НЕ ПЫТАЯСЬ НАЙТИ ИСХОД!
ПОДУМАЙТЕ, КАК ЭТО СКУЧНО И МУЧИТЕЛЬНО.
К. Паустовский
ПОДУМАЙТЕ, КАК ЭТО СКУЧНО И МУЧИТЕЛЬНО.
К. Паустовский
Зачастую мы сетуем на скуку, неинтересную жизнь. Нас, если не все, то многое не устраивает.
Перечень каждый может предложить достаточно длинный. И мы пытаемся, когда уж, как говорится, совсем припрет к стенке, выкарабкаться из той или иной ситуации, тех или иных обстоятельств. Иногда удается. С боем, преодолением препятствий. Но… Накатывает новая волна, а за ней еще одна и еще… Повторение неизбежно. Заканчивается одна игра, начинается другая. И так до того момента, пока не будет поставлена последняя точка в большой игре под названием эта “земная жизнь”.
Перечень каждый может предложить достаточно длинный. И мы пытаемся, когда уж, как говорится, совсем припрет к стенке, выкарабкаться из той или иной ситуации, тех или иных обстоятельств. Иногда удается. С боем, преодолением препятствий. Но… Накатывает новая волна, а за ней еще одна и еще… Повторение неизбежно. Заканчивается одна игра, начинается другая. И так до того момента, пока не будет поставлена последняя точка в большой игре под названием эта “земная жизнь”.
Во всех игротеках мы хотим быть самыми сильными, умными, здоровыми, талантливыми… Постоянно стремимся кому-то подражать, на кого-то равняться, стараемся “делать жизнь” с того эфемерного идеала, который нам годами навязывали общество, воспитание, семья, трудовой коллектив, искусство и т. д.
Если, вопреки всему, все-таки удается на этом пути достигнуть каких-то успехов, то “становимся на трибуну” и начинаем быть “неподражаемыми”, “неповторимыми”, словом, самыми-самыми…
Играем в известную с детства игру — “Свет мой, зеркальце, скажи…”. Но надолго и этого не хватает. Появляются новые идеалы, новые высоты, к которым надо, обязательно надо стремиться, иначе нас не поймут, не примут, не возьмут в другую, более престижную, но все равно — игру.
Если, вопреки всему, все-таки удается на этом пути достигнуть каких-то успехов, то “становимся на трибуну” и начинаем быть “неподражаемыми”, “неповторимыми”, словом, самыми-самыми…
Играем в известную с детства игру — “Свет мой, зеркальце, скажи…”. Но надолго и этого не хватает. Появляются новые идеалы, новые высоты, к которым надо, обязательно надо стремиться, иначе нас не поймут, не примут, не возьмут в другую, более престижную, но все равно — игру.
Не имеет значения, какой сферы жизни или деятельности это касается. Везде принцип остается одним и тем же. Проходит время, и мы с грустью вспоминаем о своих детских или юношеских мечтах, так и оставшихся нереализованными. И такая тоска накатывает, что хоть в петлю…
А нельзя без всей этой “мутоты”? Однажды мы, глубоко вдохнув, набравшись сил, говорим себе твердое: “Хватит!” — и начинаем действовать.
К Симорону я шел много лет. Это были годы различного ученичества, поиска, проб и ошибок, чтения и изучения невероятного количества литературы. Кое-что находилось интересное, даже применялось на практике. Но не хватало какой-то “изюминки”, целостности, обобщенности, если хотите, артистизма и изящества, может быть, даже некоторого абсурда. Ибо внутреннему существу, которое живет в каждом из нас, почему-то никак не хотелось подчиняться заумным истинам, которые кто-то тебе навязывает, выполнять длительные и изнурительные упражнения для развития чего-то там запредельного, обещающие когда-то энный результат.
И вот в декабре 1999-го года произошла первая встреча с Бурланами. Может быть, молва об их школе привлекла («волшебники!»), — и вспомнилась так и не сбывшаяся детская мечта, о которой осталась на память только школьная фотография: я в клоунском костюме на новогоднем утреннике. Может быть, то, что было обещано много различных игр с переодеванием и преображением и что надо было сделать тряпичную куклу-петрушку, похожую на себя, и непременно своими руками. Может быть, сработало то, что мы называем внутренней интуицией. Кто знает…
Тогда, на первых тренингах, поразили пути, которыми предлагалось решать жизненные проблемы, не втягиваясь в различные житейские игры. Техники скорее напоминали представления уличных скоморохов, балаганный театр (кстати, тоже моя несбывшаяся мечта).
Понравилось. И я стал применять на практике вещи, с которыми познакомился у Петры и Петра. Возникали странные имена (Крендель, например), странные предложения (типа: для снятия головной боли приложи пустую пачку из-под сигарет к левой ладони… И помогало!).
И вот в декабре 1999-го года произошла первая встреча с Бурланами. Может быть, молва об их школе привлекла («волшебники!»), — и вспомнилась так и не сбывшаяся детская мечта, о которой осталась на память только школьная фотография: я в клоунском костюме на новогоднем утреннике. Может быть, то, что было обещано много различных игр с переодеванием и преображением и что надо было сделать тряпичную куклу-петрушку, похожую на себя, и непременно своими руками. Может быть, сработало то, что мы называем внутренней интуицией. Кто знает…
Тогда, на первых тренингах, поразили пути, которыми предлагалось решать жизненные проблемы, не втягиваясь в различные житейские игры. Техники скорее напоминали представления уличных скоморохов, балаганный театр (кстати, тоже моя несбывшаяся мечта).
Понравилось. И я стал применять на практике вещи, с которыми познакомился у Петры и Петра. Возникали странные имена (Крендель, например), странные предложения (типа: для снятия головной боли приложи пустую пачку из-под сигарет к левой ладони… И помогало!).
Что-то начало меняться в жизни. Стало комфортнее, надежнее, многие проблемы решались как бы сами по себе, без видимого участия и вмешательства. У окружающих людей тоже стали происходить интересные вещи. Причем, без каких-либо специальных усилий с моей стороны. Со временем начал обучать симоронским техникам, как позже выяснилось, симоронскому образу жизни, других.
КОГДА ГОТОВ УЧЕНИК, НАХОДИТСЯ УЧИТЕЛЬ
Идеалы разочаровывают, авторитеты оказываются дутыми, завоеванные высоты фальшивыми, не стоящими медного гроша. Кутерьма, тусовки, какие-то искусственные очарования, разочарования, кажущиеся взлеты и очень больные падения.
Постепенно приходило осознание и ощущение собственного авторства всего того, что со мной происходит.
Каждое лето основатели системы Петра и Петр Бурланы проводят в Киеве большие семинары-тренинги, на которые съезжаются люди отовсюду. Но в этом году география была как никогда широкая: ближнее зарубежье (Москва, Санкт-Петербург, Владивосток, Череповец, Тверь, Бельцы, Вильнюс, Бишкек, Ташкент..) и дальнее (Канада, Голландия, Италия, США, Германия), представители практически всех областных центров Украины.
Такой интерес к системе понятен. Она помогает человеку четко определить свою естественную норму поведения, здоровья, научиться выходить из проблемного пространства и никогда в него больше не попадать. У участников июньского семинара в Киеве проблемы тут же начали решаться сами собой. Они об этом узнавали из телефонных звонков домой, по внутренним изменениям, которые происходили с каждым буквально на глазах.
Вот одна из простейших техник. Стартуя от своей или чьей-то проблемы, нужно осознать себя ее причиной: Я — боль этого человека, Я — сомнение по поводу, Я — переживание, Я — болезнь и т. п. И — изобразить все это: как оно может выглядеть, как ощущается, видится. После чего наступает то, что в Симороне называется состоянием игровой завершенности: больше не хочется играть в проблемы, которые изображались, прорисовывались.
Освобождаясь шаг за шагом от подобных стереотипов, мы выходим на Трассу парения — путь беспрепятственной творческой самореализации в любой сфере, начиная от приготовления борща, заканчивая научными открытиями, сочинением вдохновенных стихов, музыки…
Уже через несколько дней практически все слушатели семинара по-новому рассуждали о жизни, исходя из симороновской концепции: Я — Автор своей биографии… Так постепенно система выводит человека из многолетней зависимости от окружающих обстоятельств.
Такой интерес к системе понятен. Она помогает человеку четко определить свою естественную норму поведения, здоровья, научиться выходить из проблемного пространства и никогда в него больше не попадать. У участников июньского семинара в Киеве проблемы тут же начали решаться сами собой. Они об этом узнавали из телефонных звонков домой, по внутренним изменениям, которые происходили с каждым буквально на глазах.
Вот одна из простейших техник. Стартуя от своей или чьей-то проблемы, нужно осознать себя ее причиной: Я — боль этого человека, Я — сомнение по поводу, Я — переживание, Я — болезнь и т. п. И — изобразить все это: как оно может выглядеть, как ощущается, видится. После чего наступает то, что в Симороне называется состоянием игровой завершенности: больше не хочется играть в проблемы, которые изображались, прорисовывались.
Освобождаясь шаг за шагом от подобных стереотипов, мы выходим на Трассу парения — путь беспрепятственной творческой самореализации в любой сфере, начиная от приготовления борща, заканчивая научными открытиями, сочинением вдохновенных стихов, музыки…
Уже через несколько дней практически все слушатели семинара по-новому рассуждали о жизни, исходя из симороновской концепции: Я — Автор своей биографии… Так постепенно система выводит человека из многолетней зависимости от окружающих обстоятельств.
Одно из занятий Петра начала с утверждения: “Мы мир создаем, а не воссоздаем”. В этом и заключается один из секретов Бурланов. Тут не подходят, что называется, никакие домашние заготовки, придуманные заранее. Все рождается на ходу, в процессе исполнения той или иной симоронской техники.
Надо было видеть лица слушателей, прямо в зале сочинявших сценарии “кинофильмов”, которым вполне могли позавидовать маститые голливудские сценаристы. Люди позволили открыться в себе тому, что годами, десятилетиями сидело в них невостребованным, нереализованным. А когда словесный рассказ сменялся мелодико-танцевальным рисунком (т. е. расширялись возможности движения по трассе парения), то слушателей просто трудно было узнать.
Правда, иногда проскакивало недоумение: неужели это я? Ведь еще вчера о подобном не могло быть и речи… Я — такой-то и такой-то, имеющий вполне определенный социальный статус в обществе, вдруг танцую странный невообразимый танец на глазах у десятков совершенно незнакомых людей и при этом не испытываю внутреннего запрета, не оглядываюсь, что скажут или подумают другие.
Пребывая на трассе, мы сами формируем любые житейские обстоятельства. Когда эту истину хорошо усвоили участники семинара, Бурланы предложили «заново» построить земную игротеку. Это своеобразная модель трехмерности, в которой присутствуют миры минералов, растений, животных. Используя специальные игровые языки, свойственные этим сообществам, каждый может договориться с ними о сотрудничестве и установить комфортную для себя меру здоровья, безопасности, душевного равновесия и т. п. Установить — и укрепиться в этом состоянии.
Например, аудитория увлеченно работала с миром камней. Проникалась проблемностью конкретного минерала, пыталась проследить внутренние игровые процессы, которые в нем происходят, и — вывести камень из его приключений, показать, что ему тоже присуще симоронское начало. Минерал отвечал созвучием, и оба — он и его оператор — совместно, в «альпинистской связке», восходили на Трассу парения с новыми возможностями самораскрытия, построенного уже на совершенно иных принципах ощущения себя в мире и мира в себе.
Симорон еще раз напомнил о том, что все существа на свете равны в перспективах своей творческой реализации.
Надо было видеть лица слушателей, прямо в зале сочинявших сценарии “кинофильмов”, которым вполне могли позавидовать маститые голливудские сценаристы. Люди позволили открыться в себе тому, что годами, десятилетиями сидело в них невостребованным, нереализованным. А когда словесный рассказ сменялся мелодико-танцевальным рисунком (т. е. расширялись возможности движения по трассе парения), то слушателей просто трудно было узнать.
Правда, иногда проскакивало недоумение: неужели это я? Ведь еще вчера о подобном не могло быть и речи… Я — такой-то и такой-то, имеющий вполне определенный социальный статус в обществе, вдруг танцую странный невообразимый танец на глазах у десятков совершенно незнакомых людей и при этом не испытываю внутреннего запрета, не оглядываюсь, что скажут или подумают другие.
Пребывая на трассе, мы сами формируем любые житейские обстоятельства. Когда эту истину хорошо усвоили участники семинара, Бурланы предложили «заново» построить земную игротеку. Это своеобразная модель трехмерности, в которой присутствуют миры минералов, растений, животных. Используя специальные игровые языки, свойственные этим сообществам, каждый может договориться с ними о сотрудничестве и установить комфортную для себя меру здоровья, безопасности, душевного равновесия и т. п. Установить — и укрепиться в этом состоянии.
Например, аудитория увлеченно работала с миром камней. Проникалась проблемностью конкретного минерала, пыталась проследить внутренние игровые процессы, которые в нем происходят, и — вывести камень из его приключений, показать, что ему тоже присуще симоронское начало. Минерал отвечал созвучием, и оба — он и его оператор — совместно, в «альпинистской связке», восходили на Трассу парения с новыми возможностями самораскрытия, построенного уже на совершенно иных принципах ощущения себя в мире и мира в себе.
Симорон еще раз напомнил о том, что все существа на свете равны в перспективах своей творческой реализации.
Многочисленные симоронские техники убеждают нас в том, что мы создаем, вылепливаем все из себя. Так происходит на всех уровнях нашего привычного земного бытия.
И что же, на этом мир и его познание заканчиваются? Ничего подобного! Нас ведь всегда интересовало, а что же там, «за пределами». Это уже не конкретный конструктивный мир повседневности, а деконструированная, дематериализованная реальность. Изучению ее посвящена следующая ступень системы. Бурланы плавно подводят слушателей к границе между этими мирами и предлагают легко, играючи освоить возможности ее осознанного перехода.
Характерная особенность «потустороннего» мира в бурлановской интерпретации заключается в том, что одновременно все происходит здесь, в яви, и «там». Изучая это «там», мы обретаем твердую почву под ногами здесь, выходим из страха смерти.
Все на семинаре единодушно отмечали, что в результате возникают внутренняя уверенность, сила, покой, комфорт. Как бы открываются новые жизненные горизонты. Все вокруг воспринимается как какая-то частичка Большого и Вечного, о котором мы так привыкли рассуждать, сидя на кухне или занимаясь различными эзотерическими учениями и практиками.
Но, пожалуй, самое большое впечатление произвело путешествие по так называемым игровым участкам «тамошнего» пространства, населенным, в основном, людьми, в свое время ушедшими из физической жизни.
Приведу два примера из своих дневниковых записей, которые вел на каждом занятии. На одном из участков я увидел своего отца. Он там — дирижер огромнейшего (ощутилось, несколько тысяч человек) симфонического оркестра. Стоит за пультом во фраке. А я ощущаю себя дирижерской палочкой в его руках. Помогаю ему управлять музыкантами. Через палочку как бы разговариваю с ним, интересуюсь, почему он застрял здесь, не движется дальше… Но он со смехом отвечает: мол, еще не всю музыку сыграли. А там видно будет…
Позже пришло объяснение увиденного. Отец, насколько помню, всегда мечтал играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Дома даже балалайка была. Бренчал на ней довольно неплохо, так мне тогда казалось. Закончив жизнь в этом воплощении, он “там” занялся тем, что не удалось реализовать здесь.
Второй сюжет. Мой покойный друг «там» — кинорежиссер (он был им и в коновской жизни). Снимает эпохальный фильм с огромной массовкой. Я — кинопленка, на которую снимают этот фильм. Как бы фиксирую все кадры, впитываю их в себя. Потом меня, то, что у нас привычно называется, проявляют, протягивая через… цветочное поле. Показывают на экране. А на пленке совсем не то, что снимали, я это просто точно знаю. И первые кадры: мы с другом стоим в обнимку. И титр крупными буквами — “ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ!!!”.
Не знаю… Ибо до конца всего никогда невозможно понять. За комментарием обратился к авторам системы Петре и Петру Бурланам.
И что же, на этом мир и его познание заканчиваются? Ничего подобного! Нас ведь всегда интересовало, а что же там, «за пределами». Это уже не конкретный конструктивный мир повседневности, а деконструированная, дематериализованная реальность. Изучению ее посвящена следующая ступень системы. Бурланы плавно подводят слушателей к границе между этими мирами и предлагают легко, играючи освоить возможности ее осознанного перехода.
Характерная особенность «потустороннего» мира в бурлановской интерпретации заключается в том, что одновременно все происходит здесь, в яви, и «там». Изучая это «там», мы обретаем твердую почву под ногами здесь, выходим из страха смерти.
Все на семинаре единодушно отмечали, что в результате возникают внутренняя уверенность, сила, покой, комфорт. Как бы открываются новые жизненные горизонты. Все вокруг воспринимается как какая-то частичка Большого и Вечного, о котором мы так привыкли рассуждать, сидя на кухне или занимаясь различными эзотерическими учениями и практиками.
Но, пожалуй, самое большое впечатление произвело путешествие по так называемым игровым участкам «тамошнего» пространства, населенным, в основном, людьми, в свое время ушедшими из физической жизни.
Приведу два примера из своих дневниковых записей, которые вел на каждом занятии. На одном из участков я увидел своего отца. Он там — дирижер огромнейшего (ощутилось, несколько тысяч человек) симфонического оркестра. Стоит за пультом во фраке. А я ощущаю себя дирижерской палочкой в его руках. Помогаю ему управлять музыкантами. Через палочку как бы разговариваю с ним, интересуюсь, почему он застрял здесь, не движется дальше… Но он со смехом отвечает: мол, еще не всю музыку сыграли. А там видно будет…
Позже пришло объяснение увиденного. Отец, насколько помню, всегда мечтал играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Дома даже балалайка была. Бренчал на ней довольно неплохо, так мне тогда казалось. Закончив жизнь в этом воплощении, он “там” занялся тем, что не удалось реализовать здесь.
Второй сюжет. Мой покойный друг «там» — кинорежиссер (он был им и в коновской жизни). Снимает эпохальный фильм с огромной массовкой. Я — кинопленка, на которую снимают этот фильм. Как бы фиксирую все кадры, впитываю их в себя. Потом меня, то, что у нас привычно называется, проявляют, протягивая через… цветочное поле. Показывают на экране. А на пленке совсем не то, что снимали, я это просто точно знаю. И первые кадры: мы с другом стоим в обнимку. И титр крупными буквами — “ТЫ ВСЕ ПОНЯЛ!!!”.
Не знаю… Ибо до конца всего никогда невозможно понять. За комментарием обратился к авторам системы Петре и Петру Бурланам.
СИМОРОН — ОБРАЗ ЖИЗНИ
— Закончился девятидневный тренинг. Судя по реакции слушателей, которые впервые прикоснулись к вашей школе, и тех, которые уже имеют какое-то представление о симоронском движении или в нем работают, в таком мощном тренинге им участвовать не приходилось.
Петра: У нас так всегда: в конце обучения люди понимают, что они наполнились чем-то непривычным, произошло что-то неординарное.
— В плане каком произошло?
Петра: И в физическом, и духовном… Поворот в мозгах и существовании. Я знаю, что многие сразу даже не отдают себе отчет в том, где они были и зачем. Но это дело времени, когда проходит впечатление и приходит понимание. Ведь аудитория всегда очень пестрая. Есть люди, которые точно знают, что им нужно от Симорона, что они в этом видят, что возьмут. Они приезжают сюда целенаправленно, с какими-то своими задачами, с желанием их как-то осуществить. В этом — некоторое потребительство, зато честно. Встречаются “симоронавты в законе”, для которых наша система – это подтверждение их собственных наблюдений и находок. А есть люди совершенно случайные: завернули на огонек из любопытства… да тут и остались, хотя абсолютно не знали, куда ехали и для чего. Этот вариант, безусловно, самый хлопотный для нас, но и азартный для них: острота и свежесть перемен всегда манит.
— Вы показали в полной версии Симорон 2001-го года ту целостность, которую система обрела на нынешний момент. В отличие от других систем (что, кстати, очень приятно!), бурлановская — система мобильная, подвижная и саморазвивающаяся. Если сейчас вспомнить, с чего все начиналось 13 лет назад… Что осталось от старого в Симорона в нынешнем?
Петра: Самое главное — идея осталась.
— Какая же она — главная идея Симорона?
Петра: Главная идея заключается в том, что Я — проектор всего, что меня окружает. Вот это осталось. Оно и было всегда. Понимаете, техники менялись, а идея всегда была одна.
Петр: Еще тринадцать лет назад мы исходили из того, что в сердцевине каждой личности присутствует некое, скажем так, творческое начало, управляющее жизнью и этой личности, и всеми обстоятельствами, окружающими ее. Это начало требует выхода. Если найти способ дать ему выход самым коротким путем, то меняется вся жизнь человека… Он уже не живет жизнью дискретного существа, натыкающегося все время на препятствия и двигающегося между двумя пунктами: пунктом А, из которого он вышел в бытие, и пунктом Б, к которому он стремится и который уведет его из бытия. Ведь жизнь человека, в основном, состоит из этого перемещения между пунктами А и Б. Мы пытаемся с первого дня восстановить в человеке то природное ощущение, которое говорит, что он присутствует не в каких-то пунктах и не между ними, а во всей Вселенной, в какой бы форме это присутствие не выражалось: в моментальном его существовании или в вечной, бесконечной жизни во времени и пространстве. Дать человеку возможность ощутить это свое всестороннее присутствие, научить его управлять этим явлением — наша цель. С первого дня, собственно говоря, мы эту цель и осуществляем. В этом плане в системе ничего не изменилось.
— Но система претерпела столько различных, скажем, технических изменений. Она становится проще, изящнее, доступнее. Как вы считаете, это уже точка или…
Петра: Начало. Понимаете, ведь это для нас образ жизни. И чем дополнится этот образ на следующий день, а какие его элементы разовьются на другой, — мы не знаем. Сегодня. Но вот наступает завтра , и мы опять — знаем.
Петр: Если до последнего времени мы рассматривали разные способы достижения названной цели, то сейчас нам удалось вроде бы выстроить тот фарватер, ту линию, по которой эта программа осуществляется автоматически, если двигаться системно, направленно по предложенной дорожке. Когда машина не тычется во все углы и повороты, застревая на каждом из них, а начинает двигаться безостановочно по своей трассе, она вдруг обнаруживает огромные возможности, которые никак еще не были выявлены в силу того, что машина занималась только тем, что искала выход. Когда не нужно уже заниматься поисками выхода, оказывается, что можно использовать эту трассу совсем не так, как предполагалось вначале. Нам кажется сейчас, что дорога, по которой движется наша машина, прощупана более или менее точно. Задача в дальнейшем будет заключаться не в том, чтобы искать новые повороты системы, а в том, чтобы на найденной трассе уже обнаруживать новые резервы, возможности, чтобы система обогащалась изнутри. Т.е. дорога, по которой машина ехала, вдруг окажется… взлетным полем или каналом, по которому судно проплывет. Вот в этом смысле, мы говорим, открываются новые перспективы — в направлении углубления, расширения системы. Если раньше она читалась как способ решения проблем, улучшения своей жизни текущей, то сейчас мы вкладываем в нее куда больше… По сути дела, система становится одним из коротких способов ответа на тысячелетние вопросы человечества. Практических ответов на вопросы…
— Симоронская трасса — Трасса парения. Сколько же за все эти годы по этой трассе уже прошло, проехало, пролетело?
Петр: Тысячи людей… Точно же никто не считал. В школу в Киеве ежегодно приходят сотни, на выездных наших семинарах тоже занимаются сотни, тысячи… О Симороне сейчас уже знают, приобщаются к нему во всем мире…
— В чем же секрет такой популярности системы и ее роста? Ведь в наше время так непросто завоевать признание.
Петра: Признание завоевать нельзя. Ведь что такое признание? Это узнавание себя в другом: кто-то удачно озвучил то, о чем ты давно догадывался сам. А у нас все очень просто: сложился такой образ жизни, который почему-то стал интересен другим. И все.
Петр: Наверное, потому, что мы говорим о самом главном — об игровой природе человека. О том, о чем еще Шекспир сказал: весь мир — театр, и люди в нем — актеры. Вот, исходя из этого актерства, мы как бы взываем к тому естеству человека, которое стоит за его гримом и декорациями, которое ощущается каждым… Все играют в этом мире какие-то роли. И вот снятие ролевых ограничений, обнажение того природного начала, которое стоит за любой ролью, — все это интуитивно, инстинктивно даже принимается нашими учениками как их естественная потребность. Если человеку не сказать, что он играет ту или иную роль, он будет думать, что эта роль и есть основное содержание его жизни. Если же обнажить, он скажет: “Ах! Какой же я был болван, что не знал этого”. И тогда он увидит, как легко и просто снимаются маски, о которых польский сатирик С.Е.Лец когда-то сказал: «Сколько масок должен надеть на себя человек, чтобы не почувствовать, когда его бьют по лицу!» Так вот, когда снимаются все маски и когда обнажается лицо, то оказывается, что его невозможно ударить. Потому что бьют только по маскам. За самоё маски. За то, что они есть. Чтобы до лица добраться. А человек открытый, обнаживший все естественные связи с своей природой, не нуждается в том, чтобы прятать лицо за масками. Он обнаруживает, что никакие удары на него уже не сыплются…
Петра: Тем более, что мы предлагаем это сделать самостоятельно, без вмешательства, давления или воздействия со стороны преподавателя (хотя часто об этом просят). То есть, все происходит само по себе, легко, свободно, главное, естественно и вписывается в режим существования самого человека.
Петр: Ему не нужно заниматься медитацией, жевать кузнечиков, уходить в монастырь, стоять по полдня на голове… Он просто живет своей естественной жизнью и вдруг обнаруживает, что можно жить по-другому, что, снимая с себя ролевые ограничения, он в тех же привычных обстоятельствах вдруг начинает выигрывать, а не проигрывать. Это поражает его, потому что все оказывается так элементарно — словно вдохнуть глоток свежего воздуха. Наверное, этим система привлекает больше всего людей.
— Ну, а как же тогда со столь популярными сейчас понятиями “карма”, “судьба”, “теория страхов”…
Петр: Эти представления как бы декорируют реальность, показывая ее в определенном разрезе, под определенным углом зрения. И человек движется под этим углом… Получается, мало того, что он закрыт от реальности своими стереотипами, масками, он должен нахлобучить на себя еще какую-то маску, еще какое-то игровое приспособление, которое якобы обещает ему, что в конце пути он откроет, снимет с себя все. А на самом деле он еще больше закрывает себя от жизни. Потому что те представления, о которых вы сказали, являются придуманными в человеческом социуме представлениями, идущими не от природы, а именно от игровых обстоятельств, в которые себя помещает человек. Получается игра в игре. Игра в кубе. И это бесконечно. И человек не может выпутаться из этой тюрьмы. И так и уходит из жизни, не понимая, зачем он в нее пришел…
— Так что же такое, в конечном счете, Симорон? Игровой психотренинг, игра, практика, эзотерическая школа, школа волшебников, образ жизни, в конце концов? Петр: Образ жизни.
— Основанный на…
Петр: … выходе из любых игр. Освобождение от игровой зависимости.
Петра: Оказывается, мы не просто в игре участвуем, мы от нее зависим. Мы в нее настолько включены, внедрены, что создается иллюзия, будто она управляет нами. Так оно и получается. Люди живут, управляемые своими собственными созданиями. Иллюзия, погоняемая иллюзией. Отраженное зеркало. Казалось бы, очевидность, но она абсолютно не очевидна для большинства. И просто показать это людям — недостаточно. Надо показать, как выйти из этой очевидной зависимости. Поэтому мы все время ищем пути более изящные и простые, которые помогли бы, по крайней мере, тем, кто этого хочет.
Петр: В этом смысле Симорон, конечно, ближе к разряду игрового психотренинга. Хотя мы не тренируем людей, а детренируем. Освобождаем их от необходимости тренироваться, чтобы достигать какого-то результата. И здесь мы как бы идем в русле старой эзотерической традиции, которая звучит, насколько я помню, так: шип изымается шипом, и затем отбрасываются они оба. В данном случае для того, чтобы человека вывести из игры, мы показываем ему игру, внутри которой он обнажает бесперспективность своих житейских игр. Человек вовлекается в лабораторную игровую обстановку, упраздняющую аналогичные жизненные. Он становится игроком, который не преследует никакой цели, кроме как выйти из своих обыденных игр. Играя, освобождаемся от игр. А потом оказывается, что, в общем-то, и играть не надо. Ты живешь нормальной жизнью нормального свободного существа.
— Закончился девятидневный тренинг. Судя по реакции слушателей, которые впервые прикоснулись к вашей школе, и тех, которые уже имеют какое-то представление о симоронском движении или в нем работают, в таком мощном тренинге им участвовать не приходилось.
Петра: У нас так всегда: в конце обучения люди понимают, что они наполнились чем-то непривычным, произошло что-то неординарное.
— В плане каком произошло?
Петра: И в физическом, и духовном… Поворот в мозгах и существовании. Я знаю, что многие сразу даже не отдают себе отчет в том, где они были и зачем. Но это дело времени, когда проходит впечатление и приходит понимание. Ведь аудитория всегда очень пестрая. Есть люди, которые точно знают, что им нужно от Симорона, что они в этом видят, что возьмут. Они приезжают сюда целенаправленно, с какими-то своими задачами, с желанием их как-то осуществить. В этом — некоторое потребительство, зато честно. Встречаются “симоронавты в законе”, для которых наша система – это подтверждение их собственных наблюдений и находок. А есть люди совершенно случайные: завернули на огонек из любопытства… да тут и остались, хотя абсолютно не знали, куда ехали и для чего. Этот вариант, безусловно, самый хлопотный для нас, но и азартный для них: острота и свежесть перемен всегда манит.
— Вы показали в полной версии Симорон 2001-го года ту целостность, которую система обрела на нынешний момент. В отличие от других систем (что, кстати, очень приятно!), бурлановская — система мобильная, подвижная и саморазвивающаяся. Если сейчас вспомнить, с чего все начиналось 13 лет назад… Что осталось от старого в Симорона в нынешнем?
Петра: Самое главное — идея осталась.
— Какая же она — главная идея Симорона?
Петра: Главная идея заключается в том, что Я — проектор всего, что меня окружает. Вот это осталось. Оно и было всегда. Понимаете, техники менялись, а идея всегда была одна.
Петр: Еще тринадцать лет назад мы исходили из того, что в сердцевине каждой личности присутствует некое, скажем так, творческое начало, управляющее жизнью и этой личности, и всеми обстоятельствами, окружающими ее. Это начало требует выхода. Если найти способ дать ему выход самым коротким путем, то меняется вся жизнь человека… Он уже не живет жизнью дискретного существа, натыкающегося все время на препятствия и двигающегося между двумя пунктами: пунктом А, из которого он вышел в бытие, и пунктом Б, к которому он стремится и который уведет его из бытия. Ведь жизнь человека, в основном, состоит из этого перемещения между пунктами А и Б. Мы пытаемся с первого дня восстановить в человеке то природное ощущение, которое говорит, что он присутствует не в каких-то пунктах и не между ними, а во всей Вселенной, в какой бы форме это присутствие не выражалось: в моментальном его существовании или в вечной, бесконечной жизни во времени и пространстве. Дать человеку возможность ощутить это свое всестороннее присутствие, научить его управлять этим явлением — наша цель. С первого дня, собственно говоря, мы эту цель и осуществляем. В этом плане в системе ничего не изменилось.
— Но система претерпела столько различных, скажем, технических изменений. Она становится проще, изящнее, доступнее. Как вы считаете, это уже точка или…
Петра: Начало. Понимаете, ведь это для нас образ жизни. И чем дополнится этот образ на следующий день, а какие его элементы разовьются на другой, — мы не знаем. Сегодня. Но вот наступает завтра , и мы опять — знаем.
Петр: Если до последнего времени мы рассматривали разные способы достижения названной цели, то сейчас нам удалось вроде бы выстроить тот фарватер, ту линию, по которой эта программа осуществляется автоматически, если двигаться системно, направленно по предложенной дорожке. Когда машина не тычется во все углы и повороты, застревая на каждом из них, а начинает двигаться безостановочно по своей трассе, она вдруг обнаруживает огромные возможности, которые никак еще не были выявлены в силу того, что машина занималась только тем, что искала выход. Когда не нужно уже заниматься поисками выхода, оказывается, что можно использовать эту трассу совсем не так, как предполагалось вначале. Нам кажется сейчас, что дорога, по которой движется наша машина, прощупана более или менее точно. Задача в дальнейшем будет заключаться не в том, чтобы искать новые повороты системы, а в том, чтобы на найденной трассе уже обнаруживать новые резервы, возможности, чтобы система обогащалась изнутри. Т.е. дорога, по которой машина ехала, вдруг окажется… взлетным полем или каналом, по которому судно проплывет. Вот в этом смысле, мы говорим, открываются новые перспективы — в направлении углубления, расширения системы. Если раньше она читалась как способ решения проблем, улучшения своей жизни текущей, то сейчас мы вкладываем в нее куда больше… По сути дела, система становится одним из коротких способов ответа на тысячелетние вопросы человечества. Практических ответов на вопросы…
— Симоронская трасса — Трасса парения. Сколько же за все эти годы по этой трассе уже прошло, проехало, пролетело?
Петр: Тысячи людей… Точно же никто не считал. В школу в Киеве ежегодно приходят сотни, на выездных наших семинарах тоже занимаются сотни, тысячи… О Симороне сейчас уже знают, приобщаются к нему во всем мире…
— В чем же секрет такой популярности системы и ее роста? Ведь в наше время так непросто завоевать признание.
Петра: Признание завоевать нельзя. Ведь что такое признание? Это узнавание себя в другом: кто-то удачно озвучил то, о чем ты давно догадывался сам. А у нас все очень просто: сложился такой образ жизни, который почему-то стал интересен другим. И все.
Петр: Наверное, потому, что мы говорим о самом главном — об игровой природе человека. О том, о чем еще Шекспир сказал: весь мир — театр, и люди в нем — актеры. Вот, исходя из этого актерства, мы как бы взываем к тому естеству человека, которое стоит за его гримом и декорациями, которое ощущается каждым… Все играют в этом мире какие-то роли. И вот снятие ролевых ограничений, обнажение того природного начала, которое стоит за любой ролью, — все это интуитивно, инстинктивно даже принимается нашими учениками как их естественная потребность. Если человеку не сказать, что он играет ту или иную роль, он будет думать, что эта роль и есть основное содержание его жизни. Если же обнажить, он скажет: “Ах! Какой же я был болван, что не знал этого”. И тогда он увидит, как легко и просто снимаются маски, о которых польский сатирик С.Е.Лец когда-то сказал: «Сколько масок должен надеть на себя человек, чтобы не почувствовать, когда его бьют по лицу!» Так вот, когда снимаются все маски и когда обнажается лицо, то оказывается, что его невозможно ударить. Потому что бьют только по маскам. За самоё маски. За то, что они есть. Чтобы до лица добраться. А человек открытый, обнаживший все естественные связи с своей природой, не нуждается в том, чтобы прятать лицо за масками. Он обнаруживает, что никакие удары на него уже не сыплются…
Петра: Тем более, что мы предлагаем это сделать самостоятельно, без вмешательства, давления или воздействия со стороны преподавателя (хотя часто об этом просят). То есть, все происходит само по себе, легко, свободно, главное, естественно и вписывается в режим существования самого человека.
Петр: Ему не нужно заниматься медитацией, жевать кузнечиков, уходить в монастырь, стоять по полдня на голове… Он просто живет своей естественной жизнью и вдруг обнаруживает, что можно жить по-другому, что, снимая с себя ролевые ограничения, он в тех же привычных обстоятельствах вдруг начинает выигрывать, а не проигрывать. Это поражает его, потому что все оказывается так элементарно — словно вдохнуть глоток свежего воздуха. Наверное, этим система привлекает больше всего людей.
— Ну, а как же тогда со столь популярными сейчас понятиями “карма”, “судьба”, “теория страхов”…
Петр: Эти представления как бы декорируют реальность, показывая ее в определенном разрезе, под определенным углом зрения. И человек движется под этим углом… Получается, мало того, что он закрыт от реальности своими стереотипами, масками, он должен нахлобучить на себя еще какую-то маску, еще какое-то игровое приспособление, которое якобы обещает ему, что в конце пути он откроет, снимет с себя все. А на самом деле он еще больше закрывает себя от жизни. Потому что те представления, о которых вы сказали, являются придуманными в человеческом социуме представлениями, идущими не от природы, а именно от игровых обстоятельств, в которые себя помещает человек. Получается игра в игре. Игра в кубе. И это бесконечно. И человек не может выпутаться из этой тюрьмы. И так и уходит из жизни, не понимая, зачем он в нее пришел…
— Так что же такое, в конечном счете, Симорон? Игровой психотренинг, игра, практика, эзотерическая школа, школа волшебников, образ жизни, в конце концов? Петр: Образ жизни.
— Основанный на…
Петр: … выходе из любых игр. Освобождение от игровой зависимости.
Петра: Оказывается, мы не просто в игре участвуем, мы от нее зависим. Мы в нее настолько включены, внедрены, что создается иллюзия, будто она управляет нами. Так оно и получается. Люди живут, управляемые своими собственными созданиями. Иллюзия, погоняемая иллюзией. Отраженное зеркало. Казалось бы, очевидность, но она абсолютно не очевидна для большинства. И просто показать это людям — недостаточно. Надо показать, как выйти из этой очевидной зависимости. Поэтому мы все время ищем пути более изящные и простые, которые помогли бы, по крайней мере, тем, кто этого хочет.
Петр: В этом смысле Симорон, конечно, ближе к разряду игрового психотренинга. Хотя мы не тренируем людей, а детренируем. Освобождаем их от необходимости тренироваться, чтобы достигать какого-то результата. И здесь мы как бы идем в русле старой эзотерической традиции, которая звучит, насколько я помню, так: шип изымается шипом, и затем отбрасываются они оба. В данном случае для того, чтобы человека вывести из игры, мы показываем ему игру, внутри которой он обнажает бесперспективность своих житейских игр. Человек вовлекается в лабораторную игровую обстановку, упраздняющую аналогичные жизненные. Он становится игроком, который не преследует никакой цели, кроме как выйти из своих обыденных игр. Играя, освобождаемся от игр. А потом оказывается, что, в общем-то, и играть не надо. Ты живешь нормальной жизнью нормального свободного существа.
Сергей Дурашкин.
